легковушкой и раскрыл «коробочку», как в гараж вошёл Венн, довольный и раскрасневшийся явно от хорошей еды и приятной выпивки. И с ходу начал распоряжаться:

— Займёшься «коробочкой», что-то мне мотор не нравится, как воет. Потом мотоциклы, не забудь.

— Да, мой господин, — невольно вздохнул Гаор.

Мотор не так воет — это ему не на период и даже не два работы, мотоцикл освоить ещё, а там и… но следующие слова Венна немного успокоили:

— Гоночную без меня не трогай, не твоим лапам там орудовать. А сейчас обедать иди.

С этими словами он сел в легковушку и вылетел из гаража, развернувшись с удивившей Гаора ловкостью. Надо же, тихушник, а водила лихой. И вообще, похоже, разбирается. Так что с «коробочкой» придётся всерьёз. Но сейчас велено идти обедать, а такие приказы надо быстро выполнять. Пока «отставить!» — не скомандовали.

Гаор быстро снял и повесил комбинезон, тщательно отмыл руки, выключил свет, задвинул дверь — чтоб эта Ларга ни к чему не прицепилась и не погнала обратно по-вчерашнему — и побежал через двор к кухонному крыльцу, предвкушая еду, сигарету и недолгий отдых.

Но в кухне его ждал не только накрытый, как и вчера, стол, но и эта аггелова девчонка.

— Садись и ешь, — улыбнулась ему Ларга.

— Спасибо, госпожа Ларга, — искренне ответил Гаор, усаживаясь к столу.

— Або, когда входишь, надо здороваться, — строго сказала Нисса.

Гаор уже набил рот салатом и потому проигнорировал её на почти законном основании.

— Нисса, — строго сказала Ларга. — Иди к себе.

— Ну, тётя, — не уступила Нисса. — Кто-то же должен его воспитывать, учить цивилизованному поведению.

— У него для этого есть хозяин, — рассмеялась Ларга. — Вот вырастешь, окончишь гимназию, удачно выйдешь замуж, муж купит тебе рабыню, её и будешь воспитывать.

— Но мне же надо тренироваться! — капризно возразила Нисса.

— Нисса! — Ларга явно начала сердиться. — Он ведёт себя вполне цивилизованно, и не лезь не в своё дело. Иди, займись уроками.

Под их перепалку Гаор закончил салат и перешёл к супу, густому, горячему и мясному. Эх, были бы они обе клеймёными, он тогда, конечно, и побалагурил бы с ними, и поблагодарил бы от души, а так… шли бы они отсюда и не мешали. Ведь не даст аггелова пигалица ни поесть нормально, ни покурить.

— Або, — вдруг спросила Нисса уже другим тоном, с искренним интересом. — А ты чего ночью кричал?

Гаор поперхнулся последней ложкой супа и закашлялся.

— Нисса, это совсем не твоё дело! — вспылила Ларга. — Оставь его в покое и немедленно иди к себе!

На этот раз Нисса не посмела спорить и ушла.

Гаор её ухода не заметил. Он сидел неподвижно, сжав кулак и упираясь им в край стола, будто…

— Ешь, — донеслось до него издалека, — и не обращай на неё внимания.

— Да, госпожа Ларга, — заставил он себя ответить и взялся за безвкусную картошку с мясом.

Он доел, выпил компот, достал и закурил сигарету. А в голове одно. Он кричал во сне. И кричал так, что его услышали на другом этаже, через столько стен. Что же он в казарме делать будет, нет, неправильно, что в казарме с ним за это сделают?

— Ты был на войне?

Гаор вздрогнул и ответил:

— Да, госпожа Ларга.

— Тогда… ты не был… рабом? — она говорила неуверенно, тщательно подбирая слова.

— Да, госпожа Ларга, — Гаор растёр в пальцах окурок и встал, собирая посуду. — Да, тогда я не был рабом.

Он уже успокоился и ждал вопроса, за что его проклеймили, но Ларга спросила его совсем о другом:

— Там, на фронте, ты тоже водил машину?

— Нет, госпожа Ларга, — Гаор быстро мыл и расставлял на сушке тарелки. — Я был в пехоте.

— Ты был офицером?

Гаор изумлённо уставился на неё. Она думает, что полукровка может быть офицером?! Она что, совсем…?! И от удивления так и ответил:

— Я полукровка, госпожа Ларга, бастард, мне старший сержант — предел.

Она кивнула.

— Да, я поняла.

И ушла.

Гаор оглядел выстроившуюся на сушке посуду и пошёл на работу, тут же забыв обо всём. Кроме одного: ночью он кричит во сне, и кричит громко. Что же ему с этим делать?

В гараже он натянул комбинезон, ещё раз быстренько осмотрел старый мотоцикл и решительно вывел его во двор: пока совсем не стемнело, как и велено, «восстановит навыки».

На мотоцикле он не ездил с фронта, хотя нет, на дембеле как-то пришлось, но… но мастерства не пропьёшь. Оглушительно ревя мотором, он выписывал лихие пируэты и «восьмёрки», и чувство полёта снова пьянило его. Он даже не обратил внимания на выбежавшую на крыльцо Ларгу, а уж прижатого к оконному стеклу на втором этаже лица Ниссы и вовсе не заметил. Со двора не выезжать… ну, и не будем, а вот так, на одном колесе, смогу? Смог!

Наконец он с сожалением остановился и с изумлением обнаружил, что не просто замёрз, а почти заледенел. Ну да, в лёгком комбинезоне, без шлема и прочего, но… но всё равно было здорово! Он уже за руль закатил мотоцикл в гараж, привёл его в полную готовность, чтоб если Венну приспичит выехать на нём, то всё в полном порядке, и взялся за «коробочку». Ну и чего там не так воет?

Неполадку, вернее, лёгкую разбалансировку Гаор нашёл. Но не сразу, а уж исправлять её… Ну надо же, какой слух у сволочи, такую малость уловил. Малость, а подлая, никак к ней не подберёшься, одно вытянешь, другое зависнет, а схалтурить и не думай: жизнь дороже. И поротой задницей не отделаешься, с тихушниками шутки плохи, давно известно. Тут он до вечера проколупается, или даже после ужина придётся время прихватить. А это у Ларги проситься, а женщины ни хрена в машинах не смыслят, прикажет, чтоб по распорядку он после ужина на двор не выходил, и всё. Оставляй недоделку до утра. А ну как утром сволочь заявится, а у него не готово? Совсем хреново.

Вдруг у него за спиной прозвучало:

— Або!

Гаор невольно дёрнулся и ударился затылком о край капота. Невероятным усилием он удержался от ругани, рявкнув положенное:

— Да, госпожа Нисса!

Но его тон заставил её испуганно отступить.

— Вот, — растерянно сказала она и протянула ему… тетрадку?

Его мгновенно обдало холодом страха. Что она знает о нём? Ловит? Зачем?

— Зачем? — вырвалось у него вслух.

— Это физика, ты знаешь физику. Реши мне задачу.

Такого Гаор никак не ждал. Но радость от того, что это не ловушка, пересилила всё остальное, и ответил он намного дружелюбнее:

— Мне надо